В октябре 2017 наш автор – Олег Владиславович Кутарев – совершил поездку по тем местам Польши, которые могут вызвать особый интерес у исследующего язычество, особенно в его славянской версии. Места былых святилищ – и коллекции древностей ключевых музеев, почитаемые горы и реки – и современные реконструкции средневековых городищ: это и многое другое предстаёт в его иллюстрированном обзоре в формате путевых заметок. Сами заметки записаны в режиме реального времени, и выкладывались они по мере написания. Но мы, на нашем сайте, собрали их вместе, для большего удобства и сохранности. Надеемся, что они будут полезны и интересны читателю. А теперь — слово Олегу, с репортажем прямиком из Польши…
Sergey Paganka
Я в Польше, в научно-паломнической, как я это называю, поездке. Попробую по мере сил выкладывать заметки о текущем путешествии по святыням древних славян (и вероятно, не только славян) в Польше. Кто знаком с аналогичной рубрикой о моей поездке в Германию летом (Святыни полабских славян в Германии — Paganka.blog), легко может представить, что будет.
Изначально материал записывался в сообществе Славянское Новоязычество
Прежде всего впечатления от Польши. На данный момент я в абсолютном восторге. Я действительно много где побывал в Европе, но такого восхищения заграничной державой у себя вроде бы не припоминаю. Польша сочетает в себе многое лучшее, что есть на этом континенте. Здесь такие же как в Германии, Англии или Швеции дороги и провинции — только последние ещё красивее. Никаких заброшенных полей; мосты для диких животных над дорогами; ничтожный процент многоэтажек и при этом большие приусадебные участки великолепных частных домов, равно радующих глаз в любом, даже самом глухом месте. И в то же время здесь нет этой совершенно невыносимой «правильности» западноевропейцев, выражающейся, например, у немцев неимоверной педантичностью и предсказуемостью. Тут много туристов, но именно среди местных я НИГДЕ не видел варваров, которыми, увы, заполнены многие неплохие страны. Их будто просто нет здесь, представляете? Поляки словно взяли самое лучшее от своих соседей — умение качественно жить, как на западе, и в то же время — здоровый пофигизм с востока. Как они это сочетают? Не знаю. Но я легко жил бы здесь с чувством превосходства сей страны над любыми европейцами (я патриот, но объективный). Необъяснимо для меня также и то, что цены здесь на порядки меньше чем в Германии и, похоже, сопоставимы с российскими. Как питерца — меня порадовал и климат, на десять градусов более тёплый. Какой там утренний иней? Здесь только кончилось лето. Надеюсь, эти восторги не будут развеяны каким-либо негативом.
Стоит ли говорить, что в Польше великое множество языческих древностей славян? Эта страна включает в себя часть славянской прародины; нет такой эпохи, когда на её современной территории практически с самого своего появления славяне не составляли бы значительную, или, скорее, преобладающую часть населения. Поскольку в этот раз у нас всего неделя, осмотреть решили только самые значительные точки, многое, увы, упуская. При этом, пока особо не развивая тему, отмечу, что собственно о польском древнем язычестве достоверно известно немногое — о язычестве тех же полабо-балтийских славян на территории Польши мы знаем едва ли не больше, а ведь это единственная общность (поморяне), покорённая уже в XII в.
День 1. Лысая Гора (Свентокшиские горы)
По прилёту в Польшу ближе к вечеру, 21 октября, в аэропорту Варшавы мы взяли машину и выехали на юг. Поскольку аэропорт тоже находится на юге города, столицу мы пока толком не видели — проехав несколько вёрст «спальных» районов, мы покинули Варшаву, оставив её напоследок. Впрочем, город это совершенно не древний и ничего значительного для славянской языческой культуры, насколько мне известно, здесь нет.
Первым пунктом поездки стала Лысая Гора Свентокшиского хребта. Увы, классическое название «ночь на Лысой горе» стало для нас пророческим — мы были здесь уже к темноте. Свентокшиские горы — гряда высотой 500-600 м, не совсем и горная: это холмы без снежной шапки, вполне себе земляные. С эпохи, задолго предшествующей появлению славян, здесь справлялись языческие празднества. Вероятно, в каком-то виде славяне восприняли от прежних жителей этих земель такое отношение к Лысой Горе (да и в целом к Свентокшискому хребту) — археологи обнаружили остатки ограды-вала языческого славянского времени, окружающего, вероятно, священную рощу на вершине. В новое время появились сообщения о поклонении здесь в старую пору Богам Ладе, Леле и Боде (первые два — спорные, третий вообще не существовал; см. А. Гейштор, Славянская мифология, с. 183), но всё это, конечно, выдумки, пускай и имеющие некоторую фольклорную основу. Во тьме побродив по стоящему здесь с эпохи крещения монастырю (Гейштор, илл. 20), где и были языческие святыни, мы выехали в Краков. Как и в случае с горой Чернебог в Германии, мои ощущения от места были примерно такими: место сильное, святое, но не особенно-то и славянско-языческое в этом отношении.
Поскольку было темно, эту главу не стану сопровождать немногочисленными не вполне удачными фото первого дня, и прикреплю лишь — карту языческих примечательностей Польши (много неподтверждённого, однако в целом карта оказалась весьма полезной) и обещание, что далее фотки будут уже по месту.
День 2. Краков (и особо — Збручский идол)
Проснувшись с ночёвки в Кракове, второй день поездки мы начали с деревни Ледница-Гурна, почти сросшейся сегодня с югом Кракова. Увы, я не нашёл никаких следов прославившего эту деревню персонажа: Сюда-бабы. Странно, могли бы поставить какой-нибудь памятник или что-то подобное. В пасхальное время древний обряд проводится и сегодня, но в остальное время ничего напоминающего о нём мне отыскать не удалось — лишь милая деревушка, едва сохранившая следы бывшего колхоза поблизости.
Затем был Курган Крака. Согласно средневековым преданиям (точнее, одной из их версий), древний князь Крак, первым возглавившим польскую державу, был также и убийцей Вавельского дракона. Когда Крака не стало, благодарные жители основанного им Кракова воздвигли над его погребением курган. В действительности же, вероятно, курган был построен совсем не славянами, а существование Крака — относится к числу неверифицируемых и относительно поздних легенд. Как бы то ни было, курган — местная примечательность. Это довольно значительное сооружение самого начала эпохи средневековья, заметно превосходящее размером, скажем, курганы Старой Ладоги. С него открывается прекрасный вид на город и окрестности.
Далее мы поехали в центр. Краков — очень красивый, древний город, уступающий в Польше сегодня по населению только столице. Центр города, несмотря на моросящую погоду, был просто затоплен туристами, мы 20 минут искали место для парковки. Я по своему обычаю умылся в пока довольно тёплой реке Висле, одной из тех, на которых рождался славянский народ. Посмотрев Вавельский замок, статуя дракона которого вспугнула действительно неожиданным извержением огня мою жену, и порадовавшись стоящей у замка на улице копии Збручского идола (у которой люди кладут монетки), мы направились в местный Археологический музей — смотреть его оригинал (вход бесплатный). Я считал, что Збручский идол незаслуженно затмил здесь другие памятники, имеющие отношение к славянской древности: два древних идола из Поверче (см. Гейштор, илл. 1-2) и подделки середины XIX в. — Микоржинские камни (с присущей академику нелепостью совершенно ошибочно представленные Б.А. Рыбаковым в виде какого-то чудного идола). Однако… хотя и то и другое было здесь когда-то, больше нет. Более того, даже сотрудники музея не смогли объяснить, куда эти изваяния были перевезены, отдалённо припоминая об их здесь пребывании. В итоге Збручский идол стал практически одиноким представителем славянской древности в данном, относительно небольшом, музее — его отделы посвящены древности с палеолита, неолита и бронзы до египетских и античных. Минимальное внимание к средневековью по сути не затрагивало славянскую культуру. Но древность славян одинокий истукан представлял великолепно.
Збручский идол потрясающе хорош! Несомненно, это самая сильная святыня из всех виденных мною древностей. Если, например, стоящий в Новгородском музее Шекснинский идол показался мне святыней «местного значения», то Збручский ясно представился истуканом межплеменного капища — что вытекает и из его колоссальных размеров, и из целого пантеона, который он собой являет. В адекватной научной литературе давно уже указаны все основания не сомневаться в его древности.
Отмечу несколько важных моментов, заодно давая ответ на брошенные мне к поездке запросы.
- Никакого «солярного колеса», описанного Рыбаковым, на нём нет. Ни сверху, ни снизу; ни сзади ни спереди; ни вырезанного, ни нарисованного. Мы с женой специально осмотрели каждый вершок изваяния со всех сторон на предмет «колеса», которое воспроизводили даже стоящие в музейном магазинчике сувенирные копии из папье-маше, особое внимание уделяя нижней задней грани. Колеса нигде нет. Точно.
- Изображённые на передней (с рогом) и левой (с кольцом/браслетом) грани персонажи — несомненно женского пола. Грудь верхнего и среднего лицевых персонажей видна явно и бесспорно, хотя левая грудь верхнего персонажа несколько отбита (таких сколов на идоле вообще немало, хоть это трудно понять по иллюстрациям из книг). Несомненно выпуклой предстаёт грудь среднего персонажа левой грани. С верхним чуть сложнее — там сложная в плане объёма экспозиция, и можно дискутировать, но по всей логике выходит, что это тоже женское божество. Глядя на него в масштабе и оригинале, скорее приходишь к выводу, что это браслет, а не кольцо. В противовес переднему и левому блоку изображений — ни малейшего намёка на грудь нет ни у правого (с оружием и конём), ни у заднего (без атрибутов), ни у нижнего («атлант»).
- Следы его окраски в некоторых местах действительно можно предположить. Но не красной, а скорее тёмно-тёмно-серой, практически чёрной. Не настаиваю, что он был так (даже частично) окрашен, но и явных следов красной окраски на нём нет. Таким образом, нужны либо результаты химического анализа, дабы доказать какой-либо окрас, либо признать, что это не более чем предположение.
- Вопрос наличия бороды и усов у мужских персонажей идола — также из тех, который нельзя решить окончательно. Как раз в этом отношении иллюстрации дают верный взгляд на проблему — видны некоторые черты, могущие быть понятыми так или иначе. Но не окончательно. Я сохраняю за собой право говорить, что Божество с задней грани (без атрибутов) имеет лишь усы, но совершенно исключить бороду или, напротив, полную побритость — не могу.
Мы сделали множество фото- и видеозаписей идола, при острой необходимости могу поделиться фиксацией определённых частей, ответить в личку о каких-то частностях. К главе выкладываю лишь немногое.
Один момент мне не понравился. Идол стоит в уединённой комнате безо всякой защиты и сигнализации. Мы с женой пробыли у идола, вероятно, порядка 20-30 минут, изучая и фиксируя каждый вершок, были и кое-какие обряды. За это время 10-15 посетителей зашло на минуту-другую и покинуло помещение — остальную, большую часть времени мы были с женой одни. С одной стороны я рад, что нам удалось в прямом смысле слова «потрогать» самую известную в мире славянскую языческую древность. С другой, будь я среди руководителей музея, то категорически настоял бы на том, чтобы идол был поставлен за стекло, поскольку от потенциального вандализма его оберегает лишь вера в благоразумие людей. Я таковой не обладаю.
Проскочив по пути Освенцим, мы направились на запад, в древний город Вроцлав, на ночёвку.
День 3. Вроцлав, гора Сленжа, Гнезно, Познань, Санток
Город Вроцлав был мне знаком, прежде всего, по известной у любителей фэнтези «Саге о Рейневане» Анджея Сапковского, автора «Ведьмака». Но ходить маршрутами средневекового героя было некогда. Утро мы начали с осмотра Вроцлавского собора на юге Тумского острова. В этих местах археологи нашли остатки славянского святилища и даже ограды наподобие полабских святынь Гросс-Радена, Пархима, Ральсвика – доску с «головой» наверху. Это довольно необычно для не-полабской архитектуры, и тем ценнее этот древний артефакт: когда-то здесь западные славянские племена почитали своих Божеств. Сегодня же тут целый комплекс церковных зданий, включая большой собор и церковь, толпами бегают католические служители. Тут и там по уголкам сидят разные бронзовые гномики, находить которых очень прикольно. Тумский мост над рекой Одрой – местная достопримечательность, он весь прямо-таки завешан замками влюблённых. Я умылся в Одре, поклонился местным покровителям и мы выехали к горе Сленжа.
Уже Титмар Мерзебургский в своей «Хронике» писал о Сленже в связи с местом под названием «Шлезиер; название это было некогда дано ему от одной чрезвычайно высокой и труднодоступной горы; во времена проклятого язычества она за свою величину и прочие свойства особо почиталась всеми жителями» (VII.59). Я был сильно удивлён, не найдя о ней статьи в русской википедии (например, английская). Более подробные сведения на русском о горе можно найти в ЖЖ-подборке Андрея Пауля. Отмечу, что памятники Сленжи, описанные далее, скорее всего не были созданы славянами. Однако хотя святилища здесь возникают в глубокой древности и во многом восходят, например, к кельтам, славяне подхватили от предшественников почтение к горе и её святыням. Об этом я скажу ниже.
Путь к вершине мы начали с небольшого собора св. Анны в городе Собутка у подножия горы. Метрах в трёх от стен церкви, прямо на улице, стоит первый памятник сленжанского комплекса – по всей видимости, нижняя часть (примерно до пояса) каменного человекоподобного идола, обычно называемого «Гриб». Спереди отчётливо видны ноги; а сзади, очевидно, на одежде, небольшие узоры. На правом боку идола выбит крест. Вероятно, произошло следующее: языческий идол был разбит, после чего его верхняя часть пропала; на изваянии выбили крест и в назидание языческому и другому «бесовскому» началу его, «побеждённого», поставили близ церкви. Рядом стоит сохранившееся целиком каменное изваяние какого-то трудно различимого животного (у Пауля – лев, но название это довольно условно) с едва отмеченными чертами морды и длинным хвостом. По моим ощущениям «Гриб» – довольно сильная святыня, но к числу славянских её не относят заслуженно.
Затем мы стали искать въезд на гору и с этим справились не вполне удачно. Навигатор мало помогает там, где речь идёт о дикой горе, покрытой лесом, а не размеченной улице. Дело в том, что существует маршрут, который охватывает все каменные изваяния Сленжи, а это: «Монах», более похожий на какую-то громадную кеглю, «Панна с рыбой» – также с отбитой головой и большой рыбиной в руках, и лежащий ныне у её ног «Второй медведь», а также «Первый медведь» на самой вершине. Мы зашли на подъём с той стороны, где не было ни «Монаха», ни «Панны». Вокруг опустился туман, капающий почти дождём с конденсирующих его деревьев, и мы зашагали вверх и вверх по достаточно крутой тропе: с нею бы не справилась простая машина. Мы потели и мокли от дождя, и первые минут 20 было крайне тяжело. Выручало то, что по тропе были расставлены пронумерованные пункты с картами: всего их было 6 и на каждом вновь обнаруженном становилось ясно, сколько пройдено и сколько ещё надо пройти. В целом на восхождение, пребывание на вершине и возвращение по найденной нами тропе потребовалось около полутора часов: к исходу получаса вдруг открылось второе дыхание. Вначале Сленжа не напоминала мне гору Чернебог в немецкой Лужице: деревья здесь росли реже и было очень мало крупных валунов, но ближе к вершине пейзаж стал почти идентичен. Наконец, мы были наверху. Здесь стояло несколько зданий туристического назначения и дул сильный ветер, гонящий туман хлопьями. На возвышении стояла закрытая церковь, а рядом с нею – «Первый медведь». Когда я склонился перед ним, мне вдруг пришло ощущение, что это место было чрезвычайно свято и для славян. Странное впечатление: прежде того я считал, что столь высокие точки (718 м) были нетипичны в качестве святынь для славян, но видимо, в противовес Чернебогу и Лысой Горе Свентокшиского хребта, Сленжа действительно таковой была. В кафешке на вершине мы нашли первого за последний час увиденного человека – тётка сказала, что «Панна с рыбой» стоит на другом склоне и до неё идти ещё минут 40 (в другую от нашей машины сторону). На это мы не решились. Усталые, промокшие и на вершине даже успевшие помёрзнуть, мы сочли, что сделанного достаточно. «Панну», «Второго медведя» и «Монаха» мы так и не повидали, но покорение святой горы Сленжи всё же принесло нам немалое удовольствие.
Далее мы приехали в Гнезно, первую столицу Польши. Город этот чем-то напоминал русский Новгород: имеющий великую древнюю историю и несколько возобновлённых памятников, он представлял собой совершенно незначимый сегодня малый провинциальный городок. Польский летописец Ян Длугош писал о загробном Божестве Ние, которого будто бы именно здесь чтили поляки: «Плутона она именовали Ниа, считая его богом преисподней и хранителем и стражем душ, после того как те покидают тела. Они просили его вывести их после смерти в лучшие места преисподней и построили ему первое святилище в городе Гнезно, к которому стекались люди со всех мест» (I кн.). Хотя это позднее (XV в.) сообщение вызывает большие вопросы в плане достоверности, место вероятного святилища Ния локализуют сегодня на так называемой «Горе» или «Взгорье Леха» (в польской википедии «Wzgórze Lecha (Gniezno)»). Этот небольшой холм, на котором зародился город Гнезно, был так назван в честь легендарного первопредка поляков Леха (брата столь же мифического Руса, якобы предка русских). Сегодня здесь стоит Собор успения Девы Марии, представляющий для Польши примерно то же, что новгородская София представляет для России. Это действительно сильное, могучее и в историческом и в духовном отношении место. Впрочем, в остальном старый город не шибко впечатлил.
А вот центр Познани, куда мы направились далее, впечатлил больше. Этот древний город сохранил своё значение и является сегодня полумиллионным мегаполисом, столицей Великопольского воеводства. Значим он и тем, что именно отсюда (а также из Кракова и Гнезно) вышли статуты, ставшие источниками сведений о польских Богах для названного Яна Длугоша. От живописной и даже под вечер полной туристов Рыночной площади и здания Ратуши мы прошли к реке Варте, где я умылся. Увы, увы, но понедельник – выходной день для всех музеев, и именно на этот день выпало посещение Познани. Как я ни крутил расписание, надо было выбросить из списка один из музеев и я, не без сожаления, вычеркнул познаньский Археологический музей, где находится деревянная «голова из Янкова» и ещё ряд второстепенных славянских древностей. Полюбовавшись центром города, мы выехали на северо-запад страны, к местам, где прославился Оттон Бамбергский (впрочем, он посещал также и Гнезно).
Полабо-балтийское племя поморян когда-то охватывало огромные пределы нынешней северо-западной Польши. Стоит отметить, что поморяне – наиболее близкий полабским славянам (велетам, ранам и ободритам) народ; однако у него был свой язык – поморский, а не полабский, хоть и очень похожий на него. Не выходит к реке Лабе-Эльбе Поморье и географически: поэтому, если не подразумевать условную общность (“полабо-балтийскую”), правильнее звать их просто балтийскими славянами. До XII в. граница Польши и Поморянии проходила по реке Нотець, и уже один этот факт способен впечатлить посмотревшего на карту: поморянский союз племён владел территорией не особенно уступавшей тогдашней Польше по размерам. А ведь это было лишь одно из четырёх великих полабо-балтийских объединений (наряду с лютичами, ободритами и руянами)! Тем не менее к началу XII в. поморяне, к тому времени подчинившие себе ещё и владения велетов-лютичей на реке Пене, держались из последних сил: эти языческие племена теснили с востока и юга католики-поляки. Именно по их инициативе и под угрозой их войск поморяне вынуждены были тоже креститься – после походов Болеслава Кривоустого пал ряд крепостей поморян на Нотеци. Однако именно с её пересечения начал свою миссию в Поморянии Оттон Бамбергский в 1120-х годах. По некоторым версиям, он пересёк Нотець в районе древнего города Санток. Мы прибыли сюда уже к ночи. Я обнаружил любопытное фото реконструкции Сантока той эпохи, а также умылся в водах Нотеци. Заночевав в Пыжице, далее мы собирались некоторое время двигаться по «местам Оттона», впрочем, зачастую прославленных и без него.
День 4. Места Оттона Бамбергского в Польше: Пыжице, Щецин, парки Волина, Камень-Поморский
Оттон Бамбергский – католический миссионер, нанятый в 1120-е годы польскими властями с целью крестить недавно подчинённую Польшей западную Поморянию. Поморяне были самыми восточными представителями полабо-балтийских славян – последних сторонников языческой веры в славянском мире. Спустя несколько десятилетий после двух миссионерских поездок Оттона были написаны три его «Жития» (авторства Прифлингенца, Эбона и Херборда), являющиеся одними из наиболее богатых и подробных источников о полабо-балтийском (и славянском в целом) язычестве. В настоящее время в рамках небольшого коллектива я веду работу над первой русской публикацией полного академического перевода «Житий» Оттона, и потому эти места (как и другие «места Оттона», посещённые мной ранее в Германии), были мне сейчас особенно интересны.
Свою непосредственную работу Оттон начал в городе Пыжице (пол. Pyrzyce) не так далеко от Сантока. «Жития» по-разному освещают это событие. Если Прифлингенец едва упоминает город (II.4), то многословный Херборд описывает здесь большой праздник, собравший несколько тысяч человек (II.14): «в этот день у язычников был какой-то неизвестный праздник, отмечая который, этот неистовый народ предавался безудержным игрищам и песнопениям». Херборд пишет, как после утверждения властей Оттон начал обращать местный народ: из-за холодного времени года он велел нагреть в бочках воду и в них массово крестить люд, сопровождая это многословными проповедями (II.13–19). Пыжице не забыл этого: на въезде в город с юго-востока есть колодец-мемориал, у которого, дескать, и происходило описанное. Над ним поставлен каменный крест, а вокруг разбит небольшой скверик. В самом же городе есть две большие церкви; в одной про Оттона сообщает надпись на «пороге» на участок, а в другой, названной в его честь – большая картина, изображающая Оттона стоящим на колодце и крестящим одухотворённого поморца. Также в городе сохранились крепостные ворота и остатки стены, впрочем, куда более поздние, чем описанные события.
Однако несмотря на множество упомянутых в «Житиях» мест, крещёных Оттоном, его главнейшей задачей было обращение двух «столиц» западных поморян, важнейших центров этих земель – городов Щецина и Волина. Оттон ездил довольно странными маршрутами, вызванными опасениями перед языческой реакцией, и стремясь быть поближе к княжеской дружине – и мы, не повторяя в точности его путь, из Пыжице выехали в ближайший следующий пункт поездки – город Щецин. Этот огромный по польским меркам полис, крупнейший порт страны, кстати, был и родиной нашей Екатерины II. Но и во времена Оттона он с придыханием назывался поморцами «матерью городов всей Померании» (Херборд, II.5.1). Оттон из Пыжице поехал в город Камень-Поморский (Прифлингенец, II.4; Херборд, II.19–23), где находился покорный польскому трону двор местного князя Вартислава, а затем – в Волин, откуда его изгнали, посоветовав, впрочем, поискать успеха в Щецине, ведь если бы крестился Щецин, то и волинцы бы признали достоинства христианской веры. Лишь тогда миссионер добрался досюда. Всё это показывает, сколь существенную роль играл Щецин, нынешняя столица Западно-Поморского воеводства, в эпоху Оттона.
Река Одра, на которой, как и Вроцлав, стоит Щецин, здесь широко разливается. На её западном берегу при въезде мы увидели красивые и большие старинные здания, напомнившие мне композиционно Кремль на фоне Москвы-реки. Не без труда найдя парковочное место, мы направились в местный Народный музей, настолько большой, что его здания разбросаны по всему центру города. Первый, основной его филиал, с ходу порадовал меня артефактом, о расположении которого я не знал: это каменная Плита из города Слупск. Как и Альтенкирхенское или Вольгастское изваяния, она изначально была встроена в стену церкви, из которой была изъята. Я знал о ней по книге Слупецкого, но не представлял, где она находится. Плита расколота надвое и не произвела на меня впечатления языческого идола. Не нашёл там я и других важных артефактов. Зато на входе в музей продаются совершенно изумительные реплики славянских древностей типа лунниц, секир Перуна и других древних аутентичных амулетов; а также любопытные книги.
Далее мы направились в местный замок (Штеттинский замок), место рождения Екатерины II, и, по совместительству, место, где находилось одно из наиболее известных полабо-балтийских языческих святилищ. Все три автора «Житий» Оттона сообщают, что в Щецине почитали Бога Триглава, которому были возведены одна или несколько «контин», то есть небольших крытых деревянных храмов; Щецину вообще посвящена значительная часть названных текстов (в итоге Оттон под страхом истребления города поляками его крестил, разрушив контины). Именно тут, на Замковом холме, и находилась контина Триглава; это сильное место. Вход во двор замка открыт: в первом подворье на стене снова памятник Оттона; а во втором – современная арт-площадка для разного рода представлений и выставок. Здесь двор побольше, на башне – любопытные красивые часы. В этом дворе не столь давно проводились археологические раскопки – и целиком их следы ещё не исчезли. У небольшого газона с деревьями я почтил Триглава. В этот самый момент я ощутил, что до того не особенно мне симпатичная теория о тождестве Триглава и Велеса – верна, хотя, разумеется, это лишь мои субъективные впечатления.
Напротив замка стоит Костёл святых Петра и Павла, заложенный в первой своей версии на этом месте именно Оттоном. Мы забежали в следующий филиал Народного музея. Здесь было поинтереснее: из средневековых древностей лежали элементы деревянной резьбы, деревянный же «коник», а также ряд «карманных» (названных так исключительно из-за миниатюрного размера) идолов – только в Великом Новгороде из всего славянского мира их концентрация больше, чем в регионе Щецина и Волина.
Наконец, мы выехали из Щецина с ощущением, что весь его за день не охватить, и отправились к Волину, находящемуся в часе езды отсюда на север. Я был доволен осмотром Щецина, и удивлён числу воронов здесь, говоря, что они напоминают мне «славянского аналога скандинавского «бога воронов» Одина – Велеса», рассуждая, что он и есть щецинский Триглав.
Волинские музеи мы решили оставить на завтра (о Волине, его роли в истории, и, забегая вперёд, тождестве и его Бога-покровителя с Велесом расскажу в следующем выпуске), а в этот день, пока светло, лишь посетили два парка на юге Волина.
В первом парке, в самом центре, стоит высокая белая каменная статуя Триглава, посвящённая, как ни парадоксально, присоединению Поморья к Польше. На мой взгляд, это несколько парадоксально; и для исчезнувших в ходе перипетий истории поморян, по логике, выглядит даже издевательски – но с другой стороны, показывает вообще отношение Волина к своей древности. Особенно же это отношение явил второй парк, который, очевидно, вовсе не был инициирован властями, а возник сам в течение последних лет, силами местных пикникующих. Это большая площадка близ мола, вдающегося в Щецинский залив. На берегу, вокруг кострища, стоят лавки, а далее – расставлены «любительские» деревянные изваяния, всячески отсылающие к древностям Поморья. Во-первых, вход на площадку «охраняют» два богатыря в доспехах, с щитами и оружием, окрашенные в красный цвет. Во-вторых, у кострища стоят ещё три деревянных изваяния. Первое – богатырь, с щитом и в плаще. Второе – очередной «Триглав», сделанный из пня и обрубка дерева с тремя толстыми ветками: они-то и стали «главами» (см. фото). Самый же красивый, на мой взгляд, истукан – это стоящая здесь же у костра огромная копия находящегося в местном музее знаменитого деревянного идольчика – «Волинского Свентовита». Это прямоугольная в сечении палочка с четырьмя лицами наверху. В оригинале она длиною с ладонь (мы увидим её назавтра), а здесь – возвышается в полтора человеческих роста. Наконец, последнее, самое большое изваяние, стоящее поодаль – ещё один «Триглав», сделанный из большого белого ствола дерева с тремя ветвями. Эта статуя огромна, вероятно, более 3,5 м высотой. Кроме лиц, на каждой стороне вырезаны хищные птицы – дважды герб Польши, и один раз – сокол, цитирующий изображение с древнего резного амулета, найденного археологами в Волине. Побродив здесь с полчасика, мы отправились в Камень-Поморский на ночёвку, успев повидать там ещё одно изображение Оттона Бамбергского в местной церкви и посидеть в милой кафешке.
День 5, часть 1-я. Места Оттона Бамбергского в Польше: музеи Волина и «Клодно»
Ещё дома готовя подробное расписание поездки, я не учёл один момент: из-за него мы пролетели в первый день с Лысой горой и ещё пару раз позже. Этот момент – раннее потемнение. На время нашей поездки уже в шестом часу (время в Польше на час меньше относительно России) начинает темнеть, в 18.00 можно застать последние полусветлые кадры, а в 19.00 тьма такая, словно уже 3 часа ночи – честное слово. Для фото и видеосъёмки позднее 18.00 годятся лишь большие города, такие как Познань, чьи подсвеченные вечерние площади неплохо вышли, как видно по репортажу о третьем дне. Но если места не предполагают толп туристов, то ничего толкового там не заснимешь: без внешней подсветки можно и не пытаться.
Кроме того, многие музеи закрывались уже чуть ли не в 14.00. Начав понимать, сколь важно заставать максимальное время с высокой освещённостью (примерно с 7–8 часов утра), мы уже на второй-третий день поездки перешли на режим жаворонков, хотя всё равно кое-что упустили. Но обо всём по порядку.
Пятый день мы начали с возвращения в Волин – осмотрев вчера его парки, теперь мы приехали сюда ради музеев. Надо сказать, что этот город в своей исторической «крутизне» едва ли уступит Щецину, несмотря даже на превосходство последнего в период миссии Оттона Бамбергского (об этом – в предыдущей главе) и нынешнюю пропорцию населения (Щецин – 405 тыс.; Волин – менее 5 тыс.). Адам Бременский за полвека до миссии Оттона, в 1070-х годах, писал о Волине с нескрываемым восторгом: это «крупнейший из всех расположенных в пределах Европы городов, который населяют славяне вместе с другими народами <…>. Приезжие саксы также получают возможность там жить на равных с прочими правах, но при условии не исповедовать открыто христианство. Ибо все они до сих пор блуждают в потёмках язычества, хотя в отношении нравов и гостеприимства не найти более честного и радушного народа, чем они. Этот город богат товарами всех северных народов, нет ни одной диковинки, которой там не было бы» (II.22). Хотя характеристика крупнейшего города Европы – явное преувеличение (Адам Бременский вообще не самый объективный информатор, и не только в отношении полабо-балтийских славян), всё же и поныне, как показывает фольклор, народная память хранит рассказы об эпохе, когда Волин был гордостью региона, огромным и богатым центром. Причём, не только полабо-балтийским: кроме славян здесь жили викинги, в частности, йомсвикинги, о которых написана впечатляюще яркая исландская «Сага о йомсвикингах». Йомсвикинги составляли братство, если угодно, элитный «орден» мира викингов, совершенно бесстрашных и доблестных воинов. При руководителе по имени Пальнатоки Волин стал их базой, согласно саге (XV): «конунгом Вендланда был Бурицлейв» (то есть, видимо, Борислав; вендами же германцы называли и называют до сих пор полабских славян). «Он слышал о Пальнатоки и был обеспокоен его набегами, а Пальнатоки неизменно побеждал, и считалось, что он никому не уступит. Конунг решил послать людей, чтобы те нашли Пальнатоки и пригласили его к нему и сказали, что конунг будет ему другом. Конунг добавил к приглашению, что предлагает ему землю под названием Йом в его стране и обеспечит его поселение там, а за это Пальнатоки будет защищать свою округу и всю страну. Пальнатоки принял предложение и поселился там со своими людьми <…>. Часть города находилась на мысу и окружена была морем. Там была гавань, где могло разместиться триста шестьдесят длинных ладей, да так, что все они находились бы под прикрытием городских укреплений <…>. Город звался Йомсборг». Волин, Винета или Йомсборг – всем этим, вероятно, был в раннем и высоком средневековье Волин, чья слава разносилась далеко по региону. В X в. город посетил знаменитый арабоязычный автор ибн Якуб.
Оттон Бамбергский был вынужден несколько раз посещать Волин, дабы добиться успеха в крещении волинцев и закрепить его. Согласно всем «Житиям» Оттона, здесь поклонялись Богу-эпониму города, который почему-то видели в Юлии Цезаре. Якобы Юлий основал город, который жития называют исключительно «Юлин», и именно его здесь почитали славяне: «город – Юлин. Он получил своё название от Юлия Цезаря, который некогда его построил; расположен же он был на берегу реки Одер недалеко от моря» (Прифлингенец, II.5). Это, конечно, ерунда – никакого Цезаря поморяне не почитали и вообще вряд ли особо о нём знали, однако, видимо, настоящее славянское имя божества было очень похоже на «Юлия», чем с эвгемерными целями пользовались авторы «Житий»: дескать, наивные язычники, обожествили человека. На тему поморского пантеона есть соответствующая статья. Из языческих святынь «Юлина» упоминается старинное копьё, настолько ветхое, что его уже нельзя было употреблять в бою – оно было воткнуто в огромный столп, стоящий в городе. В этой связи волинского Бога иногда называют «Бог-с-копьём». После вчерашних историй и личных медитаций, я уже без особого удивления вывел из своих ощущений, что «Волин-с-копьём» это тоже Велес. В Щецине его почитали в трёхголовой форме, а в Волине – в виде атрибута, вполне типичного для такого рода божеств. Как и всякий великий Бог, он имел много имён, а всё Западное Поморье (по меньшей мере) видело в нём покровителя.
Хотя современный Волин – совсем небольшой городишко, он очень живописен и красив. Первым делом мы выехали на набережную реки Дзивны, завершающей путь вод Одры в Балтику – даже река здесь носила какое-то божественное название. Умывшись дивной водой, по усеянной рыбаками набережной, уставленной разными артефактами, мы двинулись к Региональному музею. Среди прочих памятников здесь стоит раскрашенный современный «картинный камень викингов». Он интересен именно потому, что дошедшие до нас аутентичные, древние картинные камни давно выцвели, а их новое раскрашивание может повредить с точки зрения исторической ценности. В то же время, современная стилизация, стоящая здесь, даёт верное представление о том, как именно выглядели эти камни в старину.
Региональный музей Волина невелик, но его коллекция представляет для любителя языческих древностей огромный интерес. Самым знаменитым экспонатом является «Волинский Свентовит»: небольшой «карманный идол» из дерева с четырьмя лицами на прямоугольном основании. Он надёжно спрятан за стекло, и это хорошо; плохо то, что рассмотреть его можно только с одной стороны. Безусловно, он производит ощущение идола какого-то сильного Божества; возможно это и вправду Свентовит. О культе руянского Свентовита у поморян ничего не известно, но Рюген не так далеко, и ничего невозможного в этом нет. С другой стороны, четырёхглавость могла быть общим мотивом (означающим, видимо, контроль над всеми сторонами света) целого ряда великих Божеств полабского региона и не только.
Экспозиция музея также включает в себя разные средневековые и более ранние древности, модель-реконструкцию городища эпохи поморян, предметы быта и культа древних волинцев. Среди важных памятников – деревянные карманные идолы, отдалённо напоминающие новгородские аналоги; посох с навершием в виде головы, опять же подобный новгородским; скандинавская руническая надпись на палочке; украшения, включая лунницы и обереги и т.д. Хотя я итак оставляю большую часть фотоподборки Волинскому музею, надо сказать, что приведённое здесь далеко не исчерпывает интереснейший набор его экспонатов.
Переправившись затем через Дзивну на Волинский остров, мы попали в музей-реконструкцию под открытым небом под названием «Центр славян и викингов». Нечто подобное есть в немецком Гросс-Радене, позже мы увидим похожий музей в Овидзе, но этот, безусловно, лучший из подобных. Это огороженное частоколом «поселение», где стоит несколько разных домов, строений, святилищ в стилизации конца раннего средневековья (X век плюс-минус), причём копируются или воспроизводятся как славянские (в основном), так и скандинавские древности. Уровень детализации и число различных мелочей, которые здесь сделаны или учтены – просто поразительны. По всей видимости, сюда на длительные сроки заезжают в тёплое время года умельцы-реконструкторы, весьма знающие в своей теме люди, которые, забавляясь, делают одну безделушку за другой. Я не стану и пытаться выразить свой восторг этим местом, посоветовав лишь посетить его всякому любителю славянских и скандинавских древностей. В плане своей экспозиции и реконструкции древности Волин превосходит всё виденное мной в Германии и Польше, и едва ли не стоит на равных с Господином Великим Новгородом.
Потратив немало времени на полный обход вроде бы крошечного Центра, мы наконец, покинули его, двинувшись затем на поиски таинственной «Клодоны» или «Клодно». Это «весьма значительное поселение» (Прифлингенец, II.19) посетил Оттон Бамбергский и не вполне ясно, что это. Большинство исследователей видят в нём современную деревню Клодково на юг по реке Реге от Тшебятува; другая версия говорит, что речь о деревушке Церквице в 5–7 км на запад от Клодково. Так или иначе, в этом месте, охарактеризованном как «лесистое и очень красивое» (Херборд, II.38), Оттон заложил церковь, крестив большое число людей. Мы посетили обе деревни: в обеих стоят довольно-таки похожие церкви, к одной из которых, вероятно, приложил руку бамбергский миссионер. Эти места не произвели на меня никакого впечатления, хотя 900 лет назад здесь царила полабо-балтийская версия славянского язычества.
Ввиду большого числа посещённых нами в этот день объектов, и изобилия важных фото, я разобью репортаж о нём на две части.
День 5, часть 2-я. Места Оттона Бамбергского в Польше: Тржиглов, Колобжег, Бялогард; а также Садно, Тшебятув, валун Триглав из Тыхово
Когда Оттон крестил-таки Щецин, сохраняющие верность язычеству люди вывезли из города истукан Бога Триглава в деревню на восток от города. Почти единогласно на роль этой деревни предполагают поселение под красноречивым названием Тржиглов (Trzygłów, см. Гейштор, с. 137–138, хотя такая локализация вряд ли верна), располагающееся в этих же краях (около 10 км на юг от Грыфице, куда проездом мы тоже заскочили, и где я умылся в реке Рега). Некая вдова спрятала идол в дупле большого дерева, и даже хитростью сподвижники Оттона не смогли украсть или уничтожить изваяние (Эбон, II.13). Кстати, примечательно, что сумевший плюнуть в идола помощник Оттона Герман в скором времени после этого бесславно утонул в реке Парсенте (Прифлингенец, II.20). В парке Тржиглова я увидел старинные дубы, которые возводят к потомкам того древа, что укрывало истукан. Не столь далеко от Тржиглова (однако далеко не в самой этой деревне!) у дороги стоит ещё одно, большое деревянное изваяние Триглава – вы ещё не сбились со счёту, которое? Не представляю, увы, как у нас в России, даже в исторических местах, можно бы их так смело и массово расставлять. Между тем, наткнулись на идол мы почти «случайно», уже отчаявшись найти его в самой деревне Тржиглов, где его располагают многочисленные материалы как на русском, так и на польском языке: на самом деле он стоит у дороги в деревне Lubin восточнее Baszewice, в 3 км от Тржиглова.
Садно (Sadlno) – крошечная деревня в 5–10 км на запад от Тшебятува. Хотя местные патриоты пытаются приписать и ей визит Оттона, об этом нет надёжных сведений. Однако здесь находится древняя и полная загадок церковь. Одной из её тайн является «Лицо из Садно». Это небольшой барельеф на камне, вмурованном в землю у стен церкви рядом со входом. Неясно, кто на нём изображён; выдвигалось, например, мнение, что этот памятник может быть включён в число «повергнутых» идолов типа Альтенкирхенского и Вольгастского (а также упоминавшейся ранее плиты из Слупска). Но осмотрев «Лицо из Садно», я сохранил свой скепсис на этот счёт. Представим себе средневекового ваятеля этих мест, изобразившего какое-то лицо. Представим себе помешанных на религии клириков, закричавших о барельефе: «идол! идол!». И вот, как поверженного кумира, его ставят в подножии на входе в церковь – незаслуженно, но так уж вышло. Это моё мнение.
Название города Тшебятув (Trzebiatów) на реке Реге происходит, вероятно, от общеславянского слова «треба» (пол. trzeba). Этот термин относится к языческому лексикону и означает «жертву», «подношение», например, в древнерусском (XI–XIII вв.) поучении против язычества «Слово об идолах»: «богам требу кладёт и творит и славянский народ..». Таких названий в Польше немало, и вероятно, часть из них отсылает к каким-то языческим фактам (а другая – к значению «требовать»). Археологи установили, что в языческую пору близ Тшебятува находилось святилище («Wyszkowo_(Trzebiatów)» , см. Л.П. Слупецкий, Slavonic pagan sanctuaries, p. 128), интересное своими астрономическими ориентирами. А. Гейштор пишет: «следы такого комплекса овальной формы со следами кострища и столба были найдены в Тшебятове на Поморье (само название места указывает на совершение там обрядов жертвоприношений). Была обнаружена астрономическая ориентация элементов (камни, следы столбиков) как этого места культа, так и других культовых комплексов (определение восходов солнца в Тшебятове 21 марта, 23 июня и 23 сентября» (Гейштор, с. 207). Мы остановились там ненадолго; я увидел, что участок этой земли продаётся. Эх, жаль под Питером нет участков, где продавались бы участки с былыми языческими святилищами славян! Местность это пустынная и сырая; рядом низина реки Реги. Я побродил немного здесь, пытаясь отыскать развалины древней средневековой церкви, разрушенной в ходе Второй мировой, но не уверен, что нашёл их. Зато удалось без труда найти придорожный старинный покаянный крест. Для туристов кроме него ничего интересного здесь не отыскать. Хотя к северу от Тшебятува примыкает к этому городу деревня с названием Białoboki, я не собирался искать там несуществующих Белобогов, и мы выдвинулись далее, на северо-восток.
Город Колобжег (его название означает «около брега [Балтики]») интересен тем, что уже в начале XI в. Титмар Мерзебургский кратко описал его языческий культ: местный епископ Рейнберн в период 1000–1007 годов действовал активно, пока не был изгнан язычниками: «Святилища идолов он, разрушив, сжёг; море, обжитое демонами, он, бросив туда 4 помазанных святым елеем камня и освятив водой, очистил». Это один из немногих явных примеров упоминания водных славянских Божеств. Однако Оттон Бамбергский спустя 120 лет вынужден был отправиться туда вновь крестить местных славян. Именно здесь, в Колобжеге, в реке Парсенте, глупо утонул плюнувший незадолго до того в идол Триглава сподвижник Оттона, диакон Герман, погрузив команду миссионера в глубокое уныние и побудив поскорее покинуть недружелюбный к ним край. Сильны же водные Боги этого града! Херборд, писавший о крещении Колобжега (II.39), отметил, что к приходу Оттона город покинули почти все жители, а оставшиеся не хотели креститься в меньшинстве, хотя по его словам Оттон в итоге преуспел. Жаль, что ни один из источников не донёс до нас имён местных Богов.
Мы вышли на балтийский берег возле Колобжегского маяка. Дул сильный ветер, шипели морские волны, и у воды сотнями толпились чайки всех оттенков и размеров. Жена вначале умудрилась скормить им шоколадку, а затем, войдя в азарт, купила целый большой батон. Куски булки птицы ловили на лету, а два-три ломтя взяли прямо из рук, маневрируя на ветру. Здесь мы засняли несколько шикарных закатных кадров.
В итоге в Бялогард, самую восточную точку, посещённую Оттоном в ходе его миссионерской деятельности (Херборд, II.40), мы прибыли к темноте. Я хотел умыться в Парсенте, но город стоит словно не на реке, а в некотором от неё отдалении. В итоге, в полной темноте подойдя к быстрым водам Парсенты, я умылся в ней – но по пути не встретил ничего достаточно интересного и освещённого, чтобы нормально это заснять. Впрочем, и «Жития» Оттона, и путеводители ничего ценного в этом городе вниманию и не предлагали.
Несмотря на давно опустившуюся тьму, мы заехали и в ещё одно место, опять связанное с Триглавом. Это огромный валун под названием Trygław, возле которого было разбито кладбище села Тыхово (Tychowo). Итак, смеясь над собой, в полной тьме, мы прошли к валуну по сельскому кладбищу. Впрочем, по всему кладбищу мерцали разноцветные огоньки свечек в цветных прозрачных подставках – но всё равно было ничего не видно; от подсветок на мобилках для видеосъёмки почти не было толка. Я взобрался на валун: это действительно довольно массивный камень, поросший мхами, хотя во тьме на ощупь мне он показался больше, чем видится на фото. На самой высокой его точке стоит распятие. Поскольку собственных фото у нас толком и не вышло («где-то что-то светится»), приложу несколько картинок из сети для общего представления; тем более что в русскоязычной среде я не встречал о нём никакой информации. Однако в Польше это небезызвестная вещь, а уж в Тыхово в нескольких местах на валун висят указатели и таблички со справочной информацией. Не могу сказать, насколько валун мог быть связан с Богом Триглавом – скорее, думаю, что нет. Название его проще объяснить как «трёхголовый»: во всяком случае один, передний уступ действительно отдалённо напоминает голову. Если подключить фантазию, то найти ещё два уступа и назвать камень трёхголовым – получится довольно легко. Камень несомненно обращает на себя внимание вне зависимости от каких-либо исторических фактов: он слишком огромен и не вполне характерен для этой местности, потому вполне по делу записан в число окрестных «мест силы». Отсюда мы выехали на ночёвку в Щецинек.
День 6 и 7. Щецинек, Гданьск, Овидз, Млава
Это последний материал о собственно поездке, и предпоследний в рубрике: в следующей – сводной – финальной главе я соберу всю важнейшую информацию и советы будущим паломникам воедино.
Утро в Щецинеке мы начала с посещения местного Регионального музея. Здесь находится известный в польской литературе каменный идол – так называемый «Любовский Белобог» X в. (Гейштор, илл. 7). Название это странное, взятое из ниоткуда, поскольку и Божества-то такого в надёжных источниках нету, и здесь, в районе Щецинека тем более нет каких-то на это намёков – но увы, оно устоялось. Гейштор и Слупецкий были введены в заблуждение эпохой его находки, считая её послевоенной, но на самом деле истукан стал известен уже в XIX в. и был найден немного не там, где его обычно отмечают. Желающие подробностей могут погуглить на эту тему автора с фамилией Skrzypek – он написал неплохую статью по-польски об этом «Belbuk’е». Что ещё есть в этом музее, я не знал, и после его посещения был разочарован. Любовский идол стоит на входе, под стеклом, и теоретически при должной наглости его можно было зафоткать и не покупая билетов. Купив их, мы обошли несколько этажей совершенно неинтересной и не имеющей практически никакой исторической ценности коллекции. Шутя с женой об увиденной в экспозиции ветхой двери (у нас такие «экспонаты» на Петроградке в каждом втором подъезде!), мы спустились через 20 минут вновь к идолу, собираясь уходить – кроме него смотреть там совершенно не на что. Идол же произвёл на меня впечатление святыни «местного значения»: видимо это действительно простейший славянский истукан, изображающий Божество и имеющий некоторую силу. Возможно – на уровне предположения – кроме улыбающегося лица здесь подразумевалась и типичная для славянских идолов «княжеская шапка», обозначенная, впрочем, крайне схематично.
Далее мы наконец покинули былые земли поморян – они в целом произвели на меня сильное и приятное впечатление. Мы прибыли в приморский Гданьск. Хочу подчеркнуть, что в эпоху язычества Польша не имела постоянного выхода к морю: на восток от поморян их соседями были балты – поляки же граничили с теми и другими с юга. Памятники язычества балтов в северо-восточной Польше настолько многочисленны, что, насколько я себе это представляю, археологических артефактов здесь едва ли не больше, чем в Литве и Латвии вместе взятых. Жаль, но на изучение и балтских древностей времени особо не было: Гданьск стал единственным пунктом в программе, и то лишь потому, что был по пути между другими важными «славянскими» точками маршрута. На подъездах к этим краям мы удивились двуязычным географическим подписям: лишь позже я с удивлением для себя открыл, что здесь в качестве регионального языка широко (сотни тысяч носителей) распространён кашубский (западнославянской группы). В эпоху же язычества эти края принадлежали западно-балтскому племени пруссов.
Археологический музей Гданьска стоит на живописном берегу (через балтийский Гданьск проходят также несколько рукавов западного устья Вислы). Сам город большой и красивый, хотя подобную немецкую по сути архитектуру мы немало повидали в ходе поездок по Германии. Прямо на улице между водой и музеем стоят идолы балтов, так называемые «прусские бабы»: их здесь четыре и ещё один почитаемый камень рядом с ними.
Сам музей довольно большой, хотя тематически оформлен странно. После большой секции северной Африки идут древние эпохи и местный регион – другого здесь нет. Из любопытных нам древностей первая – Валун из Лежно. Я со скепсисом относился к тому, что писал о нём Гейштор (илл. 9, с. 218–219), но осмотрев и помедитировав, решил, что нет ничего невозможного, если он как-то относился к славянам. Это не то что бы идол – большой кругловатый камень, на котором с трёх сторон нанесены рисунки. Первый – по всей видимости, всадник, очень схематичный. Второй – человек, что-то держащий в правой руке. Третий, самый нечёткий и выполненный в несколько иной технике – ещё один человек, то ли держащий копьё, то ли привязанный к чему-то. Мне подумалось, что это могли быть иллюстрации какого-то мифа. Надо согласиться с Гейштором и в том, что он отмёл из числа славянских древностей двуликую фигуру из Нового Веца: это что угодно, но не славянская древность. Она слишком вычурная, сложная и вообще ни по каким параметрам на другие славянские идолы не похожая. Возможно, это обломок какой-то церкви. Среди других тематических экспонатов здесь янтарные фигурки, лунницы, балтские каменные святыни. Впрочем, в целом большого впечатления – особенно после Щецина и Волина – музей на меня не произвёл.
Мы выехали на юг, стремясь успеть до закрытия в Музей славянской мифологии, что рядом с Городищем в Овидзе (Grodzisko Owidz) на юго-восток от Старогарда-Гданьского. Мы и успели и не успели: музей был уже закрыт, поскольку последний запуск посетителей производился за час до закрытия, и предполагалась часовая экскурсия. Народу не было. Мы вытащили местную сотрудницу, тётку, не говорящую ни по-русски, ни по-английски и слёзно просили её впустить нас в частном порядке, поскольку мы специально мчали сюда, желая побыть в музее хотя бы и 15 минут. Тётка не без колебаний на свой риск взяла ключи и провела нас в музей, даже пытаясь что-то рассказать по-польски. Идея музея довольно оригинальна: здесь темно, инсталляции подсвечены и даже немного «двигаются» при надевании 3D-очков. Первая инсталляция посвящена «основному мифу»: близ какой-то горы Перун сражался со Змеем – якобы Велесом. Ну это ещё ладно. Одна из следующих инсталляций была посвящена «мифу» о любви Ярилы и Марены. Тётка рассказала целую историю, которую я мало понял – но достаточно, чтобы понять, что в этом музее немало чепухи. Некоторая часть экспозиции была посвящена праздникам, мифу о Мировом Яйце (где это они у славян его взяли, интересно, не из «Курочки-Рябы» же? Не стоит путать фольклор и мифологию) и народной росписи. Музей по сути крошечный, и что там помимо ерунды можно рассказывать целый час – совершенно непонятно. Но было кое-что, ради чего я сюда и рвался, и что меня заслуженно порадовало.
Это – сделанная точно в соответствии с описанием Саксона Грамматика («Деяния данов», XIV.39.3) статуя Бога Свентовита, стоящая в XII в. в святом городе Аркона племени полабских руян, в полутёмном освещении музея выглядящая словно нереально. Хотя на входе было написано, что съёмка запрещена, тётка не запретила нам снимать и фотографировать – и почти всё, что я там заснял, это и был «арконский» Свентовит. Несомненно, это его лучшая реконструкция из всего, что я встречал и в виде картинок и, тем более, в виде статуй. Поблагодарив тётку за посещение музея, которое к тому же оказалось бесплатным – мол, за что с нас брать, мы же не прослушали экскурсию – мы были отправлены ею гулять по Городищу, которое представляло собой отдельный проект.
Как и в немецком Гросс-Радене, Городище Овидз представляло собой реконструкцию средневекового поселения и крепости; однако после подобного же «Центра славян и викингов» в Волине она показалась нам совершенно поверхностной, непроработанной и неинтересной. Надо признать, что планка, заданная Волином, невероятно высока – он на голову выше всех аналогов. Местное городище стоит на берегу реки, по которой плавали лебеди, здесь есть деревянная башня, ряд домов и построек разного назначения, а также несколько деревянных изваяний, включая реконструкцию идолов. Когда начало темнеть, мы выехали на ночёвку в последний перед Варшавой пункт маршрута – город Млаву.
Проснувшись утром седьмого дня поездки в Млаве, мы отправились в местный музей: здесь я хотел увидеть Малочинский идол («Kamienne bóstwo pogańskie z Małocina» в польской википедии). Приятный небольшой музей сделал его своим символом, он стоит в центре внимания одного из главных залов. Прежде всего, я был удивлён размеру Малочинского истукана: почему-то по нескольким известным картинкам мне представлялся здоровенный валун. В действительности это самый маленький отдельно стоящий каменный идол из всех пока виденных мною: его голова соответствует размеру человеческой. Осматривая его, я заметил ряд деталей: кроме лица отчётливо видно причёску и уши, а пробор на голове сделан с явственным намёком на уздечку фаллоса. То что раньше я принимал за улыбку, по видимости – усы. От головы и низа справа (для зрителя) отколоты небольшие куски. Вырезаны и сохранили следы чёрной окраски усы и борода; окрашен идол был и сверху, где волосы. Это сильная святыня; по моему субъективному ощущению истукан изображает кого-то из верховных общеславянских Божеств.
В отличие от музея Щецинека, здесь весьма интересна и остальная экспозиция: хотя древностей средневековья почти нет, мы с любопытством побродили по биологической секции музея, где в виде чучел выставлена практически вся местная фауна. Стоящие экспонаты были также в разделе геологии, палеолита, нового времени. Из Млавы мы выехали в Варшаву на последний день, посвящённый не связанному с язычеством туризму и магазинам.
Итак, в рубрике о Польше осталось выйти последней, сводной главе.
Завершающая, сводная глава о поездке в Польшу и советы будущим паломника
С 21 по 28 октября 2017 мы с женой впервые для себя не-проездом посетили Польшу. Сняв в Варшаве машину, за одну неделю мы преодолели те же 2500 км, которые проехали летом в Германии за две недели. Несомненно, впрочем, что даже это немалое расстояние не могло уместить в себя всё, что заслуживает посещения в этой стране, полной славянских древностей и языческих памятников. Здесь, на западе славянской прародины, их слишком много.
Что сказать? – Прежде всего, я в восторге от Польши. Почти десять лет назад посетив Италию – с райским морем и античными памятниками на каждом шагу – я поставил её на первое место в своём списке туриста, и честно говоря, был уверен, что никакая страна с более холодным климатом её потеснить не сможет. Польша смогла – это лучшая страна, где я бывал (что не мешает мне любить родную Россию больше – потому что своё), а я бывал много где. Здесь поразительным образом совпадает здравый менталитет (поверьте, поляки при всей своей повёрнутости к Европе – не из толерастов) и уровень жизни и экологии. Не скажу, что здесь всё идеально – но всё познаётся в сравнении. Я не видел здесь, как в России, заброшенных спившихся деревень и «дорог» из ям и грязи; не видел стихийных свалок мусора, и чинуш с мигалками, ради которых перекрывают магистрали. Я не видел здесь и десятка варваров за неделю – хотя мне самому трудно поверить, что такие славные места ещё бывают. Я не видел здесь, как в западной Европе, правильных снобов, желающих оштрафовать за парковку на забытом миром пустыре и не видел того социально-карьерного фатализма, на который, кажется, обречён каждый англичанин или швед. Поляки взяли лучшее с востока и запада. Странно, впрочем, что среди полячек так мало симпатичных или хотя бы светленьких.. И кстати, здесь действительно как варварскую экзотику показывают по телевизору аварии на российских дорогах.
Я несколько прогадал со временем, когда становится темно – слишком рано – и несколько вечерних пунктов не удалось как следует рассмотреть и заснять (Лысая Гора Свентокшиского хребта, Санток, Бялогард, Тыхово). Увы, из-за краткости поездки не удалось посетить все музеи – выходной пришёлся на Познань, и интереснейший археологический музей этого города мы пропустили. Так и осталось для меня загадкой, выставляются ли где-то, и где, если да, идолы из Поверче и Микоржинские камни, которые я ожидал увидеть в краковском Археологическом музее. Довольно неожиданным для меня было то, что целый ряд посещённых нами больших книжных магазинов не имели ни одной стоящей книги о славянском язычестве, хотя кое-что специализированное по археологии мы встречали на прилавках музеев. В остальном всё сложилось замечательно. В целом удачна была дорога, практически не беспокоила погода, не было особых приключений. Кое-где я встретил больше чем искал – например, обнаружил в Щецине древнюю Плиту из Слупска. Пусть и далёкий от желательной полноты список пунктов к посещению был пройден целиком. Каждую ночь мы проводили в отелях, всякий раз в новом месте, оценив практически все регионы этой немаленькой по европейским меркам страны – снова могу посоветовать в этом сервис booking.com
Что можно ещё посоветовать языческому паломнику, направляющемуся в Польшу? – Он затеял стоящее дело, скажу я. Снять машину и объехать Польшу – это просто, советую этого не бояться. Отмечу, что в Польше по-английски говорит очень мало кто: мы встретили примерно то же количество народу, на каком-то уровне говорящем и по-русски. Тысячу лет назад наши языки ещё почти не различались – и это тоже способствует пониманию людей и культуры.
Говоря о местах, конечно, не всё из того, что посетили мы, будет интересно каждому. Места Оттона Бамбергского, например – это моя личная фишка, поскольку сейчас я работаю над проектом по «Житиям» этого миссионера. А что посетить стоит – без фанатизма к конкретным образам?
– Прежде всего, меня восхитил регион Щецина и Волина. Эти два города на самом западе страны и некоторые их окрестности по-настоящему погружают в языческую атмосферу своими несчётными идолами прямо на улице, великолепными музеями и историческими памятниками. Кроме того, именно о язычестве (впрочем, полабо-балтийской, а не польской версии) этих мест в Польше надёжно известно больше всего («Жития» Оттона Бамбергского это XII в., кое-что о Волине сообщают хронисты XI–XIII вв. типа Адама Бременского или Саксона Грамматика). Это и сами по себе красивые края – Щецин представляет собой крупный мегаполис, а Волин посёлок – со всеми соответствующими фишками. А вокруг – дивные реки и заливы; рукой подать и до Балтики.
– Очень хорош и Краков. Любитель славянских древностей может быть притянут туда одним только Збручским идолом, украшением местного музея, но там есть что посмотреть и кроме него. Это очень красивый город, полный туристов и примечательностей, стоящий на священной для славян реке Висле. Не пропустите Курган Крака и Вавельский замок – а при желании есть что посмотреть и в окрестностях города.
– Гора Сленжа, хотя и полна дославянских памятников, по всей вероятности, почиталась и славянами-язычниками. Это удивительное дикое место, глушь, покрытая лесами и валунами. Шикарные виды на природу и особая связь с ней здесь – вам обеспечены. Совсем рядом – знатный город Вроцлав, а ещё ближе – многие ключевые места «Саги о Рейневане» Сапковского.
– В целом мне понравился Колобжег, и многие пункты между ним и названными выше Щецином и Волином – но этот регион, где пересеклись полабо-балтийские и польские древности, слишком обширен, чтобы указать здесь на что-то конкретное. Кстати, полагаю, что есть в году небольшой период, когда вполне купабельным становится местное Балтийское море. В меньшей степени меня порадовали Гнезно и Познань, окрестности Гданьска; и совсем не понравилась Варшава (единственная), полная небоскрёбов (впрочем, сталинская высотка ещё далеко не потерялась на их фоне) и почти без стоящих магазинов.
Что ж, на этом можно закрыть рубрику. Пишите мне по любым вопросам в связи с языческой Польшей. Польская поездка меня очень порадовала, и по степени удовлетворения перекрыла вроде бы вдвое более длинную, да к тому же ещё и летнюю поездку в Германию. А такое путешествие – любо-дорого вспомнить.
Все фотографии автора (кроме указанных особо (Тыхово))
Для лаборатории: “Славянское Новоязычество”
10.2017.
