Перспективы: Жертвоприношение и современное язычество (перевод)

paganka
В других странахИнтервьюНаукаПереводы

Это перевод материала, из англоязычного блога «the Wild Hunt. A modern pagan perspective«, который мы сделали аж 03 апреля 2014 года, и опубликовали в сообществе «Язычество IT-Эпохи«. С тех пор перевод уехал в ленте новостей далеко вниз, мы уже успели про него забыть, и сами чуточку изменится, вероятно расширить взгляды, и, я надеюсь, научится чему то новому. По этому мне будет интересно как самому перечитать это интервью, так и разглядеть реакцию моих новых (да и старых) читателей на данный перевод. Тема жертвоприношений (всяких разных) нет нет, да и всплывает в нашем обществе, между тем взгляды и мнения касательно жертвоприношений разнятся у всех. По этому вдвойне интересно посмотреть — что по этой теме два года назад говорили за рубежом? Надеюсь этот материал будет интересен и полезен читателю.

Приятного чтения.

Paganka

Со времен греческих гекатомб, римских приношений зерна и благовоний, ритуальных кровопусканий древних Майя жертвоприношение было краеугольной религиозной практикой древнего мира. Но как современные язычники, политеисты и политеанимисты смотрят на жертвоприношения? Журнал «The Wild Hunt» опросил пятерых членов сообщества, что они думают о жертвоприношении: фракийский политеанимист Аномалос Фракийский, владелец блога Thracian Exodus; Мамбо Чита Танн из » Sosyete Fos Fe Yo We»; Кристал Блэнтон, жрица, писательница и член » Solar Cross Temple»; Джон Беккет, друид ОБОДа и владелец блога Under the Ancient Oaks; Шон У. Харбо, друид АДФ.

Что для вас «жертвоприношение»?

Аномалос Фракийский: Выражаясь религиозным языком, я использую термин «жертвоприношение» для обозначения ритуального умерщвления животного в честь определенного божества, духа или прочей божественной силы. Я обычно не использую его по отношению к другим приношениям, таким как возлияния, денежные приношения или поведенческие ограничения в качестве жертвы, хотя я признаю, что латинская этимология этого термина (делать священным) допускает другие интерпретации.
Мамбо Чита Танн: Жертвоприношение — это особый акт подношения чего-либо исключительно ценного духам и/или божеству(божествам). Это не обычное приношение, а в некотором роде более ценное и для того, кто его совершает, и для того, кто его получает: редкое, дорогое или важное приношение, которое требует усилий со стороны того, кто его совершает. В Гаитянском Вуду оно также может означать приношение, сделанное от имени просителя, чтобы обозначить нечто, имеющее большую ценность, например приношение крови символизирует жизнь человека.
Джон Беккет: Изначальное значение слова «жертвоприношение» — «делать священным». Вот что мы делаем, когда приносим и посвящаем что-то Богам. Иногда это означает уничтожение приношений: возлияния выливаются, приношения еды сгорают в огне, предметы бросают в воду. Благодаря этим практикам можно вывести второе, более распространенное значение приношений. Хотя иногда жертвоприношение это просто акт подношения чего-либо Богам. Мы помещаем блюдо с едой перед статуэткой, предлагаем божеству это приношение с соответствующими молитвами и по прошествии некоторого времени съедаем то, что Они не могут физически поглотить. Акт приношения делает само подношение священным, и если Они довольны, то приношение будет содержать немного Их божественной сути, которую мы принимаем в себя.
Шон У. Харбо: Для меня жертвоприношение — это нечто предназначенное исключительно в качестве дара покровителям (Богам, Духам Природы или Предкам). Слово «жертвоприношение» происходит от слов «совершать» плюс «священный», именно это и совершается. Вы совершаете священный акт. Вы берете что-то земное и делаете это «священным» — и снова использовать это как земное нельзя. Для меня жертвоприношение — это соглашение между мной и покровителями, и я ожидаю, что в обмен на моё гостеприимство я что-то получу. Возможно благословение, а может просто благодарность.

Как по вашему мнению используется слово «жертвоприношение» в современном контексте? Как это влияет на точки зрения различных языческих направлений?

Аномалос Фракийский: Я не согласен с тем, как используют это слово. Многие так растягивают его определение, что меня это беспокоит. Если вам нужно подгонять определение «жертвоприношения» для описания некого ритуального или другого действия, то это уже видимо не жертвоприношение. Я не согласен с использованием этого термина для описания потери или утраты чего-либо в религиозном/священном контексте. Например: «Я пожертвовал вчера десять часов моим Богам, шил одеялки детишкам из приюта». Несомненно, шить одеяла для детей-сирот — это здорово, и еще лучше, если это сделано из каких-то религиозных побуждений, но если ты просто называешь что-то священным, оно таковым не становится. И по моему убеждению, совершение какого-либо религиозного действия не означает, что вы совершаете жертвоприношение. Мне кажется, что ситуация примерно такая же как со словами «путь воина» и «власть», люди стараются подогнать термин «жертвоприношение» чтобы придать событиям, произошедшим в их жизни, некий налет священного/эзотерического.
Джон Беккет: Современное общество представляет себе акт жертвоприношения исключительно как «отказ». Если только не получат что-то вещественное или ощутимое взамен, в противном случае они воспринимают жертвоприношение как сентиментальную трату. Из-за этого современные язычники совершают жертвоприношения с большой неохотой, или попросту не видят в нем необходимости.
Шон У. Харбо: Как жрец жертвенной религии, я вижу, что жертвоприношения совершаются также как это делали наши предки. Для них жертва была тем, что единожды предлагалось их богам. Так же поступаем и мы, выливая виски в огонь, мы предлагаем возлияние небесным богам. Многие ошибочно полагают, что жертвоприношение — это отказ от чего-либо, но в контексте языческого жертвоприношения это не так. Это представление об отказе от чего-либо подразумевает, что ты теряешь нечто, а не устанавливаешь связь во время жертвоприношения. Как язычники мы должны уйти от такой трактовки и думать о жертвоприношении как о связи с божественным, как о понятии гостеприимства.

Давайте поговорим о происхождении слова «жертвоприношение». Изначально это было латинское слово, означающее «делать священным». Для современного язычника с современными взглядами это достаточно широкое определение. Какой исторический и культурный контекст мы упускаем из вида?

Аномалос Фракийский: «Я думаю, что понимать латинское значение слова необходимо, но стоит двигаться дальше. Ученые давно стали использовать его для обозначения всевозможных кровавых ритуальных действий, от человеческих жертвоприношений в Мезоамериканских культурах до ритуального заклания козлов в Западной Африке. Я не спорю, оба примера являются священнодействиями, но я считаю ложным высокомерием приписывать латинскую средиземноморскую парадигму аборигенным техникам и традициям, отрывая их от собственной географической и лингвистической среды.
Мамбо Чита Танн: И снова ударение сделано на том, что жертвоприношение — это исключительное событие, но особенно когда подразумевается кровавое жертвоприношение, то его часто истолковывают неверно. Что касается кровавых жертвоприношений, то умерщвление живых существ рассматривается как часть ритуала. Нет ничего более священного, ничего более важного, ничего более ценного, чем жизнь. Этот акт невозможно прировнять ни к одному другому приношению. В то время как другие подношения могут быть или стать священными, никакое количество шоколадных конфет, стопок денег или обещаний сделать что-то во имя богов никогда не будет иметь ту же невозместимую ценность как сама жизнь. Вот почему этот предельный акт должен всегда совершаться с глубочайшим почтением и смирением, в соответствующей обстановке и при должной подготовке. И вот почему я считаю, что большинству язычников не стоит этим заниматься, но это уже другая тема.
Кристал Блэнтон: Я думаю, что в современном социальном контексте люди рассматривают жертвоприношение как отказ от чего-либо, как будто это наказание или последствия. В некоторых культурах превозносят тех, кто умер по какой-то причине, рассматривая это как некое жертвоприношение. Примеры такого отношения варьируются от Мартина Лютера Кинга Младшего до Оскара Гранта. В языческой среде социальные аспекты взглядов на это могут быть совершенно различными в зависимости от традиции и практик. Я считаю, что здесь есть некая взаимосвязь. В сознании людей продолжает укрепляться связь между тем как люди относятся к приношениям и жертвам и идеей, что что-то отдается во имя отношений с богами, что-то священное. Но только контекст этих отношений и их потенциальный результат — вот что чаще всего варьируется.
Джон Беккет: Обратимся к лучшей реконструкции древнегреческого жертвоприношения, описанной в монографии Вальтера Буркерта «Homo Necans». Люди собираются убить корову и съесть её в любом случае. Но заклание и поедание вписано в ритуал жертвоприношения с инвокациями благословений Богов и сплочением своей общины.
Шон У. Харбо: Согласно этимологическому словарю Дугласа Харпера, жертвоприношение действительно означает «совершать нечто сакральное». Люди часто путают понятия «священный» и «сакральный». «Священный» обычно используется для обозначения чего-либо или некого места, например «возвышенного» или удаленного специально для того, чтобы люди могли общаться с богами. Например, колодцы могут считаться священными, но они не обязательно сакральные, так как ими продолжают пользоваться люди. Мы можем обращаться к истории жертвоприношений у ирландских кельтов. Гэлы обычно приносили богам золото, оружие и другие ценные предметы. Они кидали их в воду, чтобы получить благосклонность богов. Эта практика сохранилась и по сей день, так люди кидают монетки в источники на удачу, не задумываясь о том, что это отголосок древнего ритуала. Вспомним и о практиках Ведической Индии, где огню подносили возлияния и масло. Эта практика сохраняется во многих неоязыческих группах, включая АДФ. Итак, даже в древности есть примеры, подтверждающие, что жертва — это не всегда животное или кровь.

Присуща ли людям врожденная потребность в жертве или мы все вовлечены в это посредством культуры?

Аномалос Фракийский: Если ты жертвуешь чем-то для людей, ты не прав. Жертва для богов или духов. Не для людей
Мамбо Чита Танн: Я не думаю, что кто-то, человек или божество, «нуждается» в жертве. Как уже говорилось, существуют обстоятельства, в которых жертвоприношение это последняя возможность для развития ряда событий. Например в Вуду периодически совершаются жертвоприношения, чтобы сохранить чью-то жизнь. Это некий путь обмена одной жизни на возможность сохранить другую. Опять таки, это невероятно серьезная работа, и мы к ней не приступаем до тех пор, пока есть другие пути решения проблемы. В таких случаях, да, нужна жертва. Но если кто-то решил, что лучше позволить человеку умереть, чем принести жертву, значит не так она и нужна.
Кристал Блэнтон: «Социальная культура США навязывает нам мысль, что мы должны чем-то «жертвовать», чтобы получить желаемое. Старая протестантская трудовая этика уравнивает тяжкий труд и жертву с ценностью, доходом и прибылью. Существует множество условностей и стереотипов внутри нашего общества, призывающих нас отдать, чтобы что-то получить, и, как результат, кого считать важным. Эти призывы привели к тому, что «нужда» стала фоном для концепции жертвы в современном обществе, хоть формулировки и продолжают меняться.
Джон Беккет: У нас врожденная потребность в еде. Наряду с другими животными нашей планеты, мы поддерживаем свои жизни, поглощая то, что некогда было живым, будь то животные или растения. Принимаем ли мы эти жертвы осознанно и с благоговением или считаем их незначительными, думая, что их единственная цель — насытить нас? Чтим ли мы жертвы, которые принимаем, совершая собственные жертвоприношения? Или же мы просто эгоистично складируем все, что получаем? Жертвоприношение напоминает нам, что мы часть Природы, а не её центр.
Шон У. Харбо: Да, у людей врожденная потребность в жертве. Жертвоприношения в древности и в неоязыческом контексте — это акт абсолютного гостеприимства. Мы предлагаем то, что мы получили. Это та же модель, что мы видим в отношениях гостей и хозяев. Например, мы приглашаем гостей к себе домой, готовим стол, угощаем их лучшим вином. Мы ждем, что гости проявят признательность и благодарность. Эта модель не отличается от наших отношений с богами. Мы готовим алтарь, разжигаем костер, приглашаем богов в наше пространство, а затем предлагаем им лучшее, что у нас есть. Мы ждем, что они тоже станут благодарными гостями. Люди живут по принципу гостеприимства, и в ходе истории, мы видим примеры того, как важна эта добродетель. Нам необходимо взаимодействие между людьми настолько же сильно, как и еда, и наши отношения с богами отражают значимость этого взаимодействия.
Аномалос Фракийский: «Я не верю, что жертва (если это ритуально убитое существо в честь определенного божества) «насыщает» людей; если так происходит, то тут есть потенциальная проблема. По аналогии, никто не лечит больных, не защищает окружающую среду, не подчиняется старшему по званию лишь потому что «это их кормит». Если они получают прибыль от своих действий — это здорово, но сам поиск прибыли не должен быть мотивом в такого рода делах. При должном исполнении жертвоприношение конечно «питает» связь между богами, получающими жертву ,и людьми, совершающими жертвоприношение. Я не уверен, что «насыщение» тут уместное слово, так как оно подразумевает, что сами отношения получают «порцию» сакрального забоя.
Мамбо Чита Танн: Да. Жертва насыщает богов\духов, а затем она возвращается к нам. Сам процесс также насыщает связь между мирами и существ в обоих мирах. В-третьих, жертвоприношение отражает наше понимание цикличности мира, того, что живет в мире, и сопоставляет нашу природу с хищником, поедающим мясо (конечно, опыт вегетерианцев и веганов несколько иной, поэтому их мнение может варьироваться). Мне кажется, если бы больше людей было вынуждено для еды забивать своих животных, то они не тратили бы их мясо понапрасну и не относились бы к нему как к должному. Естественно это не означает, что людям стоит начать так поступать. Но это означает, что люди должны стараться лучше понять их связь и отношения с животным миром, тогда и мир им ответит.
Джон Беккет: Неоплатоники считали, что мы не способны влиять на Богов — так как Им ничего не нужно. Возможно. Но также очевидно, что Боги, которым поклоняются с жертвами, прославлениями, вспоминают их истории, совершают медитации и молитвы, — проявляют себя более активно в нашем мире. Это Их насыщает? Укрепляет ли это связь между нами? Означает ли это, что они предпочитают общество учтивых и дружелюбных людей? Я не знаю. Я знаю лишь то, что когда я чту Богов, они проявляют активное участие в моей жизни, и мне это нравится.
Шон У. Харбо: Жертва может питать и людей, и богов. Вспоминая разделенную трапезу: люди и боги вместе наслаждаются едой. В моей практике первая порция откладывается в сторону и затем предается огню. Эта порция еды уже не пригодна для использования в физическом мире, так как переходит в руки богов. Оставшаяся еда достается людям. Эта общая индоевропейская практика. Также она питает и нашу связь с богами через акт совместного потребления пищи. Они присоединяются к нам в нашем пространстве, наслаждаются едой и напитками, так устанавливаются семейные и дружеские отношения.

Есть ли разница между жертвой и даром богам? Если так, то в чем разница?

Аномалос Фракийский: Да. Хотя если честно, то я все еще продолжаю обсуждать в своем сообществе различие между этими терминами. Как уже было сказано выше, термин «жертвоприношение» я использую для ритуального заклания животных. Не могу представить, как можно преподнести «в дар» богу жизнь животного, не совершая жертвоприношение. Но если не брать во внимание мое специфическое употребление этих слов (и принять во внимание, что многие используют слово «жертвоприношение» чтобы обозначить такие действия как бросание золотой статуэтки в воду, сжигание дорогой ткани для божества, дарение прекрасных жемчужных бус богу и т.д.), то стоит разграничивать акт дарения, совершенный из благоговения, почитания, уважения или прославления, с актом официального жертвоприношения (из любых побуждений). Допустим я отправился на гаражную распродажу и вот мне попадается прекрасный старинный морской трезубец в куче старых атрибутов для мореплавания, и покупка этого трезубца для морского божества будет считаться даром. Если во время дивинации вам показано, что определенный бог или дух выполнит вашу просьбу, дарует благословение в обмен на некую специфическую вещь, как например вышеупомянутый трезубец, то могу себе представить, что большинство сочтет это жертвоприношением. Хотя я в таком контексте скорее назвал бы это «предписанным подношением» например.
Мамбо Чита Танн: Разница в прилагаемых усилиях и уровне. В моем понимании жертвоприношение — это не простая работа. Она требует серьезных усилий, как для поиска средств на его выполнение, так и сам процесс. К тому же это уникальный редкий акт особой ценности (а в случае кровавого жертвоприношения — предельной ценности). Жертвоприношения могут быть дарами и приношениями, но тем не менее не все дары и приношения — жертвы.
Кристал Блэнтон: «Исходя из моего опыта, приношения — это что-то, что подносится, чтобы почтить имеющиеся отношения. Жертвоприношения — это нечто более специфическое в рамках этих отношений и контекста. Я постоянно подношу приношения, чтобы почтить богов, с которыми работаю. И это не то же самое, что приносить жертвы. Так как я не приношу животных в жертву, мои жертвоприношения проходят в заранее оговоренных рамках. И то, и другое является частью обоюдных отношений с Бог(ами), различие лишь в уровне. Понятия достаточно похожи, поэтому их сложно различить.
Шон У. Харбо:  Разницы  нет.

Людей отталкивает идея отношений, в которых есть место сделке, особенно если речь идет о приношениях или жертве. Относитесь ли вы к приношениям и жертвоприношениям как к сделке? И что в них, по вашему мнению, отталкивает людей?

Аномалос Фракийский: Многие люди не любят экономические аспекты в целом, или идеи о системах и структурах, которые от них что-то «требуют»; как будто бог не такой сияющий, если с ним можно заключить «сделку». Я думаю, что временами обмен является сделкой, и это нормально. Если мой лучший друг по совместительству еще и резчик по дереву, и я захочу заказать у него какую-то работу, то это не «обесценит» наши отношения, так как мне нужна его работа, то я заплачу ему согласно нашей договоренности. Другими словами, люди — маленькие говнюки, получившие гребаные права.
Мамбо Чита Танн: Западной культуре присущ страх взаимной зависимости. Нас так долго учили верить, что только слабак просит помощи, что только тот успешен, кто «сам по себе», и что нужно «быть взрослым» и «делать по-своему». Все местные религии, сформировавшие Язычество, тем не менее основаны на моделях сообщества с семьями, городами, племенами, нациями, функционирующими вместе и помогающими друг другу. Боги и духи существуют с невидимой стороны этих сообществ, и они от них неотделимы. Там, где человек западной культуры скажет: «Я мыслю, следовательно, существую,» человек, состоящий в сообществе, скажет: «Я есть, потому что мы есть». Отрицание чей-то принадлежности к большему сообществу, побег от этих культурных связей, которые делают нас сильнее, друг с другом и богами, в аборигенном сознании считается губительным. Я говорю об этом как вудуист, так как мы не потеряли эту модель поведения, и как человек, воспитанный в семье народа Онондага. Для людей с аборигенным типом мышления, в число которых можно включить наших языческих предков, было невыгодно «делать все самому». С кем ты разделишь свой успех? Кто будет тебя учить? Кто воспитает тебя как личность? (И что более важно, как ты узнаешь, что повзрослел?) Как человек, у которого нет отношений с другими людьми, может построить отношения с богами, которые также являются частью концепции сообщества? Вот что беспокоило меня на протяжении долгих лет, пока я считала себя Язычницей. Меня смущает и расстраивает мысль о том, что кто-то подумает, что это нехорошо, неправильно, стыдно следовать двумя путями одновременно и поддерживать отношения с кем-то, не говоря уже о богах. Мне кажется, что такие люди ближе чем они думают к монотеизму (в котором всемогущий, всесильный Бог либо ни в чем от тебя не нуждается, либо постоянно требует и ничего не дает взамен) и их пугает мысль, что есть возможность пересмотреть отношения и разделить что-то с богами (и получить что-то взамен).
Кристал Блэнтон: Мне кажется, что найти человека, который делает приношения или жертвоприношения с целью личной выгоды, очень сложно. «Сделай это, и получишь то». В реальности существует подобие договорных отношений со специфическими Богами, в специфической сфере деятельности, по специфическим причинам. Не думаю, что нам стоит делать вид, что это не так. Разные практики, магические системы, божества, отвечающие на разные потребности и нужны человека. Мы не можем вечно диктовать, как должно быть, и не честно подгонять все под одну приемлемую норму. Притворяться, что обмен между нами и богами никогда не носит характера сделки, означает быть нечестным самим с собой. Есть множество примеров тому, как мы договариваемся с богами и ожидаем от них специфического отклика или выполненной работы.
Джон Беккет: Бывают и договорные жертвы: «Если Ты сделаешь что-то для меня, то я что-то дам Тебе», или «Ты сделал это для меня, и я в благодарность подношу это Тебе». Проблема возникает, когда человек, вышедший из общества потребителей, превращает сакральный акт в коммерческую сделку: «решение проблемы Х — принести жертву Y божеству Z». Неважно, что за Боги тут могут иметься в виду, Они в любом случае не торговые автоматы. Такой подход отрицает содействие со стороны Богов и все сводит к тому, что они реагируют как компьютерные программы или даже хуже, что их можно подкупить символическими дарами.
Шон У. Харбо: А разве любые отношения не договорные? Если в вашем окружении есть кто-то, кто только берет, но ничего не дает взамен, то такие отношения мы сразу считаем недееспособными и разрываем их в короткий срок. Наши отношения с богами построены по тому же принципу. Мы не можем давать и давать, и ничего не получать взамен. Это просто нездоровые отношения. Все очень просто, мы даем, чтобы получать взамен. Мне кажется, что люди, которых отталкивает идея жертвоприношений, видят в них только дающую сторону, но не видят обоюдности этого процесса.

Как вы думаете, повышается ли ценность жертвы, если тому, кто её совершает, было сложно её достать или Богу/духу это не важно? Или в этом вопросе мы должны больше полагаться на традицию или путь, если, да, то на сколько сильно?

Аномалос Фракийский: Я думаю, что это важный вопрос, достойный изучения исторических аспектов жертвоприношения и дебатов на тему. И мне кажется, что можно даже не пытаться найти однозначный ответ, так как вопрос слишком велик и изменчив даже в историческом срезе. Это говорит от том, что некий обмен, например, когда дух дает благословение или дар в обмен на жертву, не коррелируется по «трудности» полученной или предложенной жертвы. По моему мнению, принесенная жертва не регулирует «ценность сделки», хотя и может повысить размер благодарности (и в эмоциональном, и в экономическом смысле). В то время как другие жертвоприношения, которые не являются договорными, в зависимости от их достоинства, могут повлиять на отношение к человеку. 5$ без усилий взятые из пачки купюр против 5$, заработанных после двух недель труда, объективно не влияют на достоинство купюры, хотя способ, которым человек получил эту купюру, может интерпретироваться как поступок, труд или жертва. Если жертвоприношение не договорное (например, на празднестве), тогда ценность жертвы может позитивно сказаться на человеке, его совершающим, а может и вовсе никак не сказаться. Боги и духи вокруг нас могут вести себя как им вздумается.
Мамбо Чита Танн: Все зависит от контекста, в котором совершается жертвоприношение, природы жертвы, и богов\духов и людей, вовлеченных в процесс. Я не уверена, что все это можно привести к единому знаменателю. Не стоит думать, что «чем больше, тем лучше», это не совсем так. Кроме того, мысль, что человек получит больше духовных благ через большее количество страданий, больше подходит Протестантскому Христианству, чем любой древней Языческой Религии (и я бы хотела думать, что мышление современных язычников избавлено от «протестантского чувства вины»).
Джон Беккет: Они хотят то, что Они хотят, и то, что мы ценим, может отличаться от того, что ценят Они. Но эти могущественные создания, которые старше, мудрее и могущественней нас, точно не продешевят.
Шон У. Харбо: Жертвоприношение основано на идее, что мы отдаем лучшее, что у нас есть. И если мы можем дать больше, то нам следует это сделать. Это снова нас отсылает к правилу предлагать гостям лучшее, что есть в доме, и за это вы получите их признательность. Для бога не важно, на сколько сложно вам было что-то получить. Богу важно то, что вы действительно уделяете ему соответствующее внимание и взаимодействуете на достойном уровне.

Перевод: Linnen

Может быть интересно:

Добавить комментарий